Во время американских выборов 2012 года, когда карты избирательных зон заполонили эфир и новостные ленты, Сьюзен Шултен опубликовала замечательный материал об “изобретении инфографики”. Она проследила исторический путь американской инфографики вплоть до инновационной визуализации данных, которую в 1874 году опубликовал предприимчивый статистический картограф Фрэнсис Амаса Уокер. После работы над переписью населения 1862 года ему удалось убедить Конгресс Соединенных Штатов принять несколько проектов, в них для нанесения образа нации на карту использовались статистические корреляции и новейшие техники литографии. Очевидно, что любая работа отражает и почерк, и компетентность своего создателя, но в картах Уокера, помимо этого, читаются волнение и упорство, которое он проявил, анализируя данные девятой переписи населения США 1870 года. Картограф усовершенствовал способ отображения распределения достатка, здоровья и заболеваний среди жителей до такой степени, какой не достигали никогда ранее.
Фрэнсис Амаса Уокер видел в американской переписи не просто способ узнать численность населения штатов, но возможность расширить видение нации при помощи более сложного показателя: плотности населения на квадратную милю. Это было необходимо для того, чтобы создать диаграмму заселенности страны, а затем использовать полученный образ в качестве демографического инструмента. Он работал с переписью в надежде использовать карту как средство отображения дополнительных наборов данных, наносил на нее соотношения между плотностью и определенными количественными переменными, например, соотношение численности населения и распределения благосостояния, грамотности, уровня рождаемости и заболеваний. Но вовсе не политические предпочтения американцев. В 1872 и 1873 годах конгресс США финансировал множество сложных карт, в общественную полезность которых их заставил поверить настойчивый картограф. Результаты его кропотливого труда преобразовали пространственные контуры государства в детальную картину нации, не вдаваясь в юридические подробности. И, таким образом, получили независимые полномочия социологического исследования и инструмента связи с общественностью.
Ошеломляющие фоновые карты используют технику литографии, чтобы изобразить жителей страны в мельчайших подробностях. Уокер начал с общей картины плотности населения, для нее использовались результаты переписи 1870 года, руководителем которой он был в возрасте 29 лет. Тогда он и осознал возможность преобразования этих результатов в картографическую форму.
Тончайшие отличия позволили по-новому взглянуть на нацию. Как и на более ранних фоновых литографических картах Александра Бэйча, гравюры охотнее использовались для нанесения данных о населении, о тех изменениях, которые открыла перепись 1870 года, чем о топографии, гидрографии или изгибах береговой линии. Если обратить внимание на южные речные пути, в некоторых сельских районах Кентукки, Теннесси и Джорджии можно заметить обширные «пробелы» в плотности населения, а то и полное его отсутствие. Действительно, поселения людей были сосредоточены вдоль рек, где процветала сельскохозяйственная торговля.
Численность населения существенно возросла в Огайо, Индиане и Иллинойсе. Чтобы получить более детальное представление о жителях страны, картографу следовало задаться вопросом: каким образом это увеличение сказалось на распределении благосостояния и, соответственно, на уровне рождаемости?
Ситуация стала более сложной и тем более интересной, когда Уокер нанес на карту данные об уровне благосостояния в зависимости от плотности населения, и, таким образом, обнаружил неравномерное распределение доходов в послевоенном государстве. Существенные различия между северными и южными штатами имели отношение к промышленности, а также были связаны с крайним обнищанием значительной части южан, которое еще долгое время будет представлять собой серьезную проблему.
Тип карт, созданных Уокером, стал чем-то вроде антипода той символической картографии, которая пыталась вообразить национальное единство. Они заострили внимание на вопросе разницы благосостояний юга и севера. Богатые районы страны распространились далеко на запад: в Айову и Канзас. В темно-каштановые цвета окрасились Иллинойс, Огайо и Пенсильвания. А линия Мэйсона-Диксона стала границей, за которой бледно-желтые и белые участки редко прерывались островками благополучия, расположенными в основном вдоль побережья или на избранных участках Миссисипи. Метод сопоставления плотности населения с уровнем его достатка Уокер перенял из неотразимой визуализации результатов переписи 1860 года, созданной Александром Бэйчем совместно с немецким гравером Эдвином Хергешеимером.
Подробное перекрестное сравнение уровня достатка с численностью населения кажется чем-то вроде далекого предка современной инфографики. Работа Уокера требовала настолько пристального внимания к уплотнению информации или метаданных, которое редко может обеспечить графика, созданная программами ГИС (географическая информационная система). В некоторой степени он предвосхитил появление ГИС, однако скорость создания инфографики, удивительная легкость и быстрота сопоставления метаданных редко требуют того внимания, которым располагали карты Уокера. Пожалуй, формат литографии отчасти приучил зрителя к пониманию тонких отличий в экономической ситуации, обозначенных на картах оттенками цвета.
Но ставшая популярной инфографика, тут же с готовностью всеми взятая на вооружение, совсем не похожа на справочный материал. Она скорее напоминает попытку ухватиться за кажущееся постоянство момента в стремительно меняющемся пейзаже, дрейфующем в избирательном море. Вопросы, когда-то интересовавшие Уокера: распределение достатка, грамотность, уровень заболеваемости – редко поднимаются в инфографике, так часто видимой нами сегодня. «Медиатизация» современной инфографики превратила ее в инструмент сохранения трудовых ресурсов не наблюдателя, а ее создателей, которым теперь не обязательно вкладывать в работу пристальное внимание к деталям. Она организовала новое конвейерное производство картинок ограниченной точности, достоверность которых опирается на их картографичность, а не на заложенные в них результаты исследований.
Ограниченная точность инфографики говорит не только о ее идеологической сути, но и о сдвиге в направлении того, что историк искусств Майкл Баксендолл назвал бы «глазом эпохи», который простирается от медиа до картографической визуализации. Мы наблюдаем за тем, с какой легкостью инфографика перерабатывает практические аргументы в коммерческую выгоду. И это вместо того, чтобы приблизиться к социальной топографии, чью сложность мы возможно не хотели бы обнаружить или исследовать с близкого расстояния.
Большинство картинок, которые носят громкое имя «инфографика», не являются визуализацией определенных данных, а порой карта в них используется лишь как инструмент придания смысла ее содержанию. Бывает и так, что она предлагает нам то, от чего мы хотим отстраниться, вместо того, что нам интересно рассмотреть поближе.
Эти найденные в интернете изображения – утрированные до предела примеры, полное же отсутствие в них какого бы то ни было географического смысла говорит о многом. Конечно, они похожи на визуальные шутки, но хорошо передают суть того, что я хочу сказать об обязательствах и обмане. Использование карт в современной инфографике необходимо в равной степени как для того, чтобы представить проблему, так и для того, чтобы инфографика казалась более «достоверной». Псевдо-карты лишь иллюстрируют ту потребность, которую удовлетворяет картография. Они не содержат достаточной географической информации, а лишь примеряют на себя авторитет карт. Используют его для изображения свободного доступа к метаданным, доступ к которым предполагает любое GPS-изображение – или банальные, но самые распространенные, карты из телевизионного прогноза погоды. Большинство же людей только этого от них и ожидает. Анализ информации заменяют инструменты графического дизайна, перекочевавшие из мира рекламы, а карты становятся грубым инструментом для приведения не менее грубых аргументов, или изображения статус-кво: в больших государственных университетах случаются большие вечеринки.
Карта — особенно мощный инструмент обработки информации для зрителей. В некоторых, не столь нелепых, примерах инфографики внезапно обнаруживаются подобные же попытки использования картографических форм или витиеватого синтаксиса с целью сохранения иллюзии всеведения. И часто это делается для того, чтобы осветить или прокомментировать национальное единство. Но, кроме этого, карты зачастую используются таким способом, который призван только спрятать отсутствие аналитически значимого аргумента (в отличие от карт, созданных Уокером на основе переписи населения, исследованных им с трепетным вниманием к демографическим переменным). Они относятся к карте, как к форме метаданных, которые уменьшают аналитическую направленность. Например, карту о «колеблющихся штатах» можно понять двояко: либо она предполагает недостаточную поддержку демократической партии в стране (используя желтый цвет, который ближе к красному, чем к синему), либо стремится указать зрителю на глубоко ущербную природу демократического процесса.
Вспомните те карты, которые вызывали праведный гнев, когда Шултен описывала инновационную технику Уокера (надеемся, вы сможете пережить это). Вместо того чтобы, используя статистические модели, опираться на количественные данные или сопоставление относительных показателей, на первый план карты помещена неопределенная природа мест, где голосование было в пределах погрешности. Причина же ее не в абсолютной математической грамотности, а в относительной возможности предсказывать результаты выборов с помощью работы служб, изучающих общественное мнение. Медиатизация карты удаляет ее от картографической математики, а вместе с тем и от надежды на улучшение, поскольку то, что мы видим – просто символическое изображение политики застоя или избирательного распределения:
В некоторых картах замечено серьезное улучшение. Они заштриховали «склоняющихся в сторону…» более светлыми цветами, выведя на первый план непредсказуемый характер предпочтений избирателей, а не точку зрения электората, поскольку они, кажется, выносят на обсуждение вопрос национальной сплоченности, или способности к сплочению в целом, как отдельную проблему.
В каждом из этих случаев использование карты создает атмосферу точности и вселяет чувство стабильности в ситуации, когда сами данные не в состоянии этого сделать. Благодаря возможности вмещать в себе информацию из самых разнообразных источников, карта стала чем-то вроде тотема. Но ее универсальность притупляют гораздо более точные инструменты, способные разделить государство и сфокусироваться на результатах выборов. Разобщение нации происходит на основе цифр, которые почти не имеют отношения к классификации данных или статистике: цветные блоки штатов, попросту говоря, затыкают рот смысловому анализу.
Блоки красного цвета на этой карте, кажется, лишены какого бы то ни было географического смысла. Одна известная инфографика канала FOX намеревалась определить стратегию победы республиканцев. Однако в глазах внимательного зрителя поставила под сомнение саму законность этого потенциального сценария, неправильно маркируя штаты, которые якобы были тщательно подсчитаны, а также обманчиво истолковывая избирательные тенденции:
В следующей карте, очевидно, ее создатели не ожидают от зрителя ничего, кроме понимания разницы в цифрах. Сама карта больше напоминает изысканную головоломку, но не ломает голову над вопросами национального единства или идеологических различий.
Порой идеологические разногласия не так заметны, и карты основываются на избирательных данных, которые изменяются как телеграфная лента фондового рынка, вместо того, чтобы обеспечить твердую базу для портрета нации. Разумеется, «отцу» инфографики это не понравилось бы. Использование и распространение картографических методов в инфографике необходимо для истолкования метаданных, аннулирующих связанные с ними вопросы или обсуждения. Массивные объемы информации преподносятся таким образом, чтобы первое впечатление скорее захватило дыхание, чем вызвало дополнительные вопросы, и, скорее всего, скрыло от глаз зрителя наиболее важные аргументы.
Конечно, в некоторой степени, современная популярность инфографики есть не что иное, как создание новой медиа-экономики. Существует странная тенденция обесценивать аналитическую силу карты и в то же время превозносить ее объяснительную силу. Карта, в век сокращения новостного контента, заменяет силу аналитического информационного материала, поскольку GPS-приложения способны моментально создать инфографику, которая кажется одновременно и содержательной, и приятно-развлекательной. В условиях необходимости обрабатывать массивные потоки новостей от различных источников и информаторов на местах, эту тенденцию можно как простить, так и избежать. Мы можем прийти к символическому изложению происходящего, когда нет необходимости в том, чтобы присматриваться к его причинам и следствиям. Но отсутствие аналитики в инфографике (которая представляет положение дел, как они есть, а также показывает действительность, не нуждающуюся в дальнейшем анализе или внимании к местным особенностям) является наиболее вредной чертой этого формата. Он ушел далеко в сторону от тех карт, над созданием которых трудился Фрэнсис А. Уокер.
Мы разрабатываем инфографику, подобную нижеследующей, пережевывая несколько доступных нам цифр. Я не удивлюсь, если за основу этого изображения взяли остаток карты из прогноза погоды, чтобы рассказать историю, собирающую несколько различных сюжетов в едином блоке информации, которую зритель способен быстро воспринять. Культовая карта, широко распространившаяся после последних выборов, меньше касалась линии разлома или разногласий в народе, чем картограмма нового типа общности в государстве, где весь Средний Запад поддержал синий блок западных штатов:
Это не означает, что инфографика не может рассказать более конкретную историю в аналогичных фоновых соотношениях, например, чтобы отобразить уровень безработицы в 2003 году в стране:
Но какой ценой? Такие фоновые карты, как вы видите ниже, кажется, исключают индивидуальный опыт из своего всестороннего изображения — и преподносят нам “большую картинку”. Ее не так-то просто понять, если попытаться принять во внимание все собранные в ней метаданные. Они представляют собой неподатливый образ социальных различий, чьи темные полосы синего цвета показывают плотность безработицы, которая только выросла к 2008 году в тех же областях:
Мы уже видели подобное пережевывание цифр на карте перебоев в работе электричества в результате урагана Сэнди. Понятно, что информация создана или собрана в отдалении от места трагедии, на ней изображены перебои на участке от Огасты до Роли. Сильная, поразительная карта! Однако здесь упущена из виду история разрушений и метеорологическая часть сюжета – своего рода наименьший общий знаменатель, который позволил бы легко соотнести эти данные с погасшим светом.
Эти карты стирают своих жителей с лица земли. Теперь мы можем спросить: так что же в таком случае является территорией?
Автор: Daniel Brownstein
Оригинал статьи: Infographics
